Каждую ночь мы идем в офис Ванессы, словно ягнята на скотобойню. Мы заложники новых и новых сценариев. Однако когда она представляет нам очередную модель ветрового движения, мы все еще надеемся услышать что-нибудь многообещающее. Каждое новое сообщение о возможном шторме из Африки – и мы в стране наших фантазий.
Каждые три или четыре дня Дейв сообщает о возможности нового погодного окна. Однако через несколько дней он с болью в голосе сообщает об обратном. Такие американские горки изрядно потрепали мне нервы.
Метеоневроз затуманил нам головы до такой степени, что мы и думать забыли о разрешении на Экспедицию из Гаваны. И все же пакет с важнейшими документами из Секции кубинских интересов в Вашингтоне, округ Колумбия, был доставлен 10 сентября. Мы сделали это!
Тренировки становятся по-настоящему интенсивными. Бонни, Ди, Дэвид, Майя и Бартлетт стараются не показывать, насколько им тяжело. Главное событие приближается. Кажется, у нас пропало чувство юмора. Конец сентября близок. Начало последнего, самого серьезного 24-часового заплыва состоялось 10 июля. Он благополучно завершился 11-го. Сейчас этот факт меня нисколько не радует. А огорчает вот что: время между последним заплывом и до настоящего момента – более чем 10 недель. Весь этот период я тренировалась на открытой воде по 5–6 часов. Этого явно недостаточно для предстоящего 60-часового марафона. Я теряю форму. И страшно рисковать, начиная заплыв на 24 часа в тот момент, когда мы с надеждой ждем погодного окна. А новости об «окне» то хорошие, то плохие. В зависимости от них наше настроение меняется, мы поочередно переживаем решимость, затем страх, затем решимость и снова страх. Как только я начинаю верить, что мы вот-вот отправимся в Гавану, я начинаю считать часы. В моих венах бурлит адреналин. Затем звучит отбой, и я раздавлена. Сумки с моими купальными принадлежностями уже два месяца стоят у двери.
Ночами становится холодно. Даже в Ки-Уэсте заметно, что настала осень. Никто не говорит этого вслух, но кажется, мы понимаем, что скорее всего ничего не выйдет. Местные наперебой рассказывают о том, что мы и желаем услышать: какое теплое и спокойное море в октябре. Они уверяют нас, что именно в октябре так прекрасно сидеть на побережье и смотреть на водную гладь без единого барашка (как никогда больше в году). Мы придираемся к каждому слову.
Бонни уже больше месяца тренирует личность с немного расшатанными нервами. Я имею в виду себя. Мне не давали сдаваться ее самообладание и дисциплина. Но в последнее время мои нервы совсем расшатались. Я плохо сплю. Друзья напоминают мне одно изречение: «Вы никогда не поймете, насколько вы сильны, пока у вас не останется выбора». Я повторяю эту фразу словно мантру на протяжении всего дня, ежедневно. Наверное, так сходят с ума. Все оказалось гораздо сложнее, чем я думала. Сейчас я могу действительно говорить, что столкнулась с трудностями.
Сегодня 1 октября 2010 года. Мы выходим в море. Я проведу в воде четыре часа. Пирс охвачен колышущимися на ветру флагами. Освежающий бриз дует с востока. Как всегда, я прыгаю в воду прямо с Главной лодки. Шестое чувство подсказывает мне, что это не просто тренировка. Я немедленно погружаюсь в воду и делаю первый гребок. Через какое-то время я переворачиваюсь на спину. Подняв взгляд на Voyager, я вижу, как наша Команда – Дэвид, Ди, Майя и Бартлетт – перевесились через перила и сочувствующими взглядами следят за каждым моим движением. Бонни оставляет главный наблюдательный пункт. Подбоченившись, подходит ближе. Я слева направо провожу ладонью по горлу, словно перерезаю его. Ночью температура воды понизилась как минимум на несколько градусов. Все кончено. Это слишком горькая пилюля, чтобы стойко ее проглотить. Готовить экспедицию целый год, а потом просто оказаться неспособной плыть.
Ди, Бонни, Дэвид, Майя и я тщательно собираем оборудование, проверяем всю технику. Приближаясь к пристани, мы с Ванессой укрываем все бесценные механизмы от дождя. Сейчас лучше нас рассказать о том, что мы чувствуем, может только этот противный, бесконечный и неотвратимый проливной дождь.
Когда мы с Бонни уже собираемся уезжать, чтобы посмотреть расписание авиарейсов, способных доставить нас домой, Ди просит нас вернуться в лодку. Возле Voyager забавно резвится пара ламантинов. Мы гладим и обнимаем их. Они похожи на двух огромных милых морских щенков. Мы вдруг решаем, что это хороший знак. И счастье не за горами. У нас просто нет выбора: либо простая радость, либо едкий привкус поражения.
Глава 20
2011. Архив
Вернувшись в Калифорнию, я постоянно смотрю на мои вещи, предназначенные для экспедиции и без конца напоминающие мне о моем незаконченном деле. Эти сумки болтаются без дела так же, как и я, уже довольно долго. Десятки пар защитных очков, множество купальников, тубы с мазями, канистры протеиновой смеси, огромные полотенца с надписью «Мексика», красные светодиодные огни, каждый раз цепляющие мой взгляд. Все это «барахло», аккуратно сложенное, явно ждет своего часа. Даже мои резиновые шлепанцы. Можно смело предположить, что в моей истории пара обуви будет иметь явно только символическое значение. Я всегда поднималась на пирс, затем скидывала их на лодке перед прыжком. Единственную пару белых резиновых шлепанцев. Сейчас они стоят у меня в доме, возле входной двери. Каждый раз, когда я прохожу мимо них, в моем мозгу словно что-то щелкает: «Если ты все-таки хочешь сделать это, то пора встряхнуться».
Год назад я задавала себе те же вопросы. Способно ли выдержать мое тело? Достаточно ли я сильна? Пройду ли я весь путь тренировок, организации, бумажной рутины до конца? Сейчас, осенью 2010 года, ситуация в корне изменилась. До последней попытки я не представляла возможности моих тела и мозга. Я не плавала 30 лет. Теперь я знаю, что меня ждет.
Ровно месяц мне понадобилось на то, чтобы собраться с мыслями и снова приступить к тренировкам и прочей подготовке. Особенно важны тренировки. Весь год только Мечта заставляла меня стараться изо всех сил, показывая 200 % результата. Мы приближались к Мечте на небывалой скорости. Плевать, насколько трудно нам приходилось. Мы были несгибаемы.
С пунктом A все было решено. Однако мы серьезно обсуждали именно пункт B. Конечный пункт – важнее всего. Название этого места витает в воздухе, становится почти осязаемым. Именно пункт B заставляет спортсмена и всю Команду работать 24 часа в сутки ради достижения поставленной цели. Даже в переломный момент, находясь в воде, вы представляете себе конечную точку и продолжаете. Если я скажу, что больше задумывалась над тем, нужно ли мне все это и стоит ли мне тратить свое драгоценное время, – я солгу. Никто не пошел бы на такое испытание, если бы конечная цель не была бы для него важной. Никто не прилагал бы стольких усилий, если бы подсознание не писало ему огромными буквами название этой цели, словно самолет, который в небе создает узоры из воздуха. Жаль, но мне нельзя витать в облаках. Самым главным для меня является именно путь, по которому я иду к своей Мечте. Это работа – утомительная, тяжелая, непрекращающаяся. Опыт досадных поражений, преодоление себя. Когда шаг за шагом ты переступаешь через все препятствия. А затем – маленький заключительный рывок. Я ни за что не пожалею о времени, проведенном в Нью-Йоркской библиотеке, где я читала письма гениев XIX столетия. Не могу сказать, что я зря старалась только из-за того, что так и не получила докторскую степень. Или наш брак с Ниной. Он оказался катастрофой, но я не скажу ничего дурного о совместных прекрасных часах, проведенных с ней вместе.
Дома в Лос-Анджелесе я искренне пыталась найти какие-то плюсы в этом пройденном, но так и не завершенном этапе. Я вспоминала все положительные моменты, случившиеся за время организации Кубинской мечты. На тот момент это было нужно не только мне, но и всей Команде. Они имели право гордиться собой. Гордиться тем, что они сделали.
И тем не менее я просто человек. Как бы я ни старалась, мне было сложно убедить себя, будто Экспедиция, ее подготовка были для меня самыми важными. В том октябре я едва находила силы, чтобы не скатиться в депрессию. Я понимала, что провалилась. Прыгая с вышки в воду, спортсмен представляет себе, как он подходит к трамплину. Каждый шаг. Затем его взгляд зависает в воздухе. И тогда он уже мысленно видит, как именно он прыгнет, как будет двигаться. Точно так же я пыталась представлять себе лишь череду гребков и вздохов на открытой воде. Я убеждала себя, что кадры моих тренировок, разговоры о моих техниках плавания, кадры нашей Экспедиции пригодятся потомкам. Я смотрела на фотографии нашей Команды на пляже перед стартом. Мне казалось, что я смогу, оглядываясь назад, улыбнуться. И понять, что тот год был самым ценным временем моей жизни. На самом деле, я была уверена, что так произойдет только в том случае, если моя погоня за Мечтой приведет меня к ее осуществлению.